Поруганные святыни. Святые места в Украине превращены в свалки
В ноябре крымские власти наконец-то разрешили караимам проводить свои богослужения в здании симферопольской кенассы (молитвенного дома). Правда, помещение всё ещё занимает радиодом гостелерадиокомпании «Крым». И вместо молитв из кенассы доносятся позывные радиостанции.
Собственно, к чему я вспомнил о караимах, о которых многие, наверное, и не слышали. Вспомнил, когда в Украине принято говорить о состоявшихся выборах, проблеме русского языка и серийных убийцах. На площадях милиция на БТРах, а курс евро и доллара скачет, словно каучуковый шарик. Об этом все разговоры. Знаем, проходили.
В Украине ведь вообще принято говорить о чём угодно, но только не о деле. Например, о европейском векторе развития и пресловутой толерантности. Правда, вектор этот ограничен – берётся, что называется, худшее. Да, европейских машин, шмоток, техники, свингер-клубов у нас хватает. Только вот как быть с уважением к законам, к ближнему, как быть с элементарными нормами этики?
Крымские караимы (на рисунке) наряду с крымскими татарами и крымчаками являются одним из коренных народов Крыма
Ведь любой образованный европеец скажет, что государство начинается с почитания традиций и святынь всех тех, кто проживает в этом государстве. Между тем, уважать другие народности и их ценности – а всё чаще и свои собственные – у нас как-то не принято.
Ладно, с уважением можно подождать. Но хотя бы не плюйте в святыни. Ан нет, плюют.
Так вот, собственно, о караимах. Это древняя немногочисленная тюркская народность, исповедующая караизм. В Украине караимы проживают преимущественно в Крыму и в некоторых городах Западной Украины.
Специфика караимов весьма интересна. И требует отдельного изучения, лучше всего, в книге наподобие «Хазарского словаря» Павича. Тем более, по одной из версий, караимы произошли именно от хазар. Правда, сейчас от уникального культурного наследия караимов остались разве что немногочисленные архитектурные сооружения и скупые предания. Есть ещё кулинарное изделие «Караимское», похожее на сдобный чебурек, но это уже из другой оперы.
Численность караимов в Крыму стремительно убывает. Если ещё десять лет назад она составляла один процент от населения полуострова, то теперь составляет всего три сотых процента. Впрочем, караимам многого и не надо. Дайте разве что место для молитв. Но не дают. Отобранные в годы советской – и не только – власти сооружения возвращать не хотят. Хотя и обещают.
Ситуация для Украины и Крыма стандартная. Католики вон который год сражаются за восстановление костёла в Севастополе, где сейчас кинотеатр «Дружба», а их всё кормят обещаниями.
И это странно, как для европейской страны, коей провозгласила себя Украина. Нет уважения к живым – нет и уважения к мёртвым.
Подъезжая к центру Севастополя, на улице Железнякова, с правой страны, вы увидите старое заброшенное кладбище. Вид его непригляден: болтающиеся на ржавых петлях ворота, полуразвалившиеся стены, заросшие бурьяном надгробия, вскрытые могилы. Раньше здесь паслись коровы и козы, которых сгоняли на пастбище местные жители.
Не поленитесь, зайдите на это кладбище. Вы увидите интересные надгробия, а в центре – оригинальный склеп, уникальный пример караимской архитектуры.
Но внутрь не суйтесь. Склеп по колено завален использованными шприцами и битым стеклом. Смотрится даже хуже, чем коровьи лепёшки на караимских надгробиях.
Неудивительно, что который год в округе кладбища случаются пожары.
Последнее время, правда, ситуация отчасти выправилась. В основном, силами самих караимов.
Похожую ситуацию я вижу по всей Украине. Сколько у нас осквернённых кладбищ и усыпальниц?
Хмельницкая область, городок Сатанив. Приехал в санаторий «Товтры», находящийся по соседству. Решил прогуляться. Предварительно спросил у местных: «Что интересного в Сатаниве?» Сказали – таможенные вороты и синагога начала XVI века. Удивительная синагога, сказали они мне. Люди, кстати, в Хмельницкой области тоже удивительные – добродушные, отзывчивые. Хотя зарплаты почти у всех мизерные (50-100 долларов); спасаются огородами.
Синагога снаружи – старое квадратное здание. Чем-то похоже на заброшенной замок. Всё поросло бурьяном и кустарником. Стены сложены из камней, верх кирпичный, с остатками арок. Окна и двери заколочены.
Верчусь рядом, расстроенный, не могу попасть внутрь. Вдруг голос:
– Хотите зайти?
Поворачиваюсь. Передо мной седой жилистый мужик в спортивных штанах и майке Lotto. Улыбается. Зубы в золотых коронках. Зовут Борис Андреевич.
– Хочу зайти, – говорю.
Борис Андреевич живёт в доме напротив синагоги. Приносит ключ, отпирает навесной замок на заколоченной двери.
Внутри синагога иная – магическая. Стены потрескавшиеся, в зелёной плесени. И потолок высоко, высоко. Помещение кажется огромным, бескрайним, как параллельная Вселенная.
– Вот это место, где священник читает Тору, – показывает Борис Андреевич, — можете сюда встать, попросить что-нибудь. Я так делаю.
– Я не еврей, – говорю я.
– Ничего, я тоже не еврей.
В центре синагоги – три плоских камня. Встаю на них. То ли мерещится, то ли, правда, загадочные вибрации, идущие от пяток до «родничка». Стоя на камнях, замечаю небольшую выемку в стене; по бокам две колонны, сверху львы, держащие корону.
– Это Арон-кадеш, – замечает мой взгляд Борис Андреевич, – место, где евреи хранили Тору. Что-то вроде нашего алтаря. Он младше, чем сама синагога; Арон-кодеш восемнадцатого века.
Подхожу. Рассматриваю. Удивительно, но Арон-кодеш почти полностью сохранился. Хорошо видно львов с короной, буквы на книге. Даже бирюзовая, золотая краска не выцвели. А ведь три века прошло. Только непонятные углубления, похожие на раны, портят общий вид.
– Это следы от фашистских пуль, – поясняет мой новоиспечённый гид, – они стреляли, когда захватили Сатанив и синагогу. Странно, почему не взорвали…
Прошу рассказать подробнее. Он легко соглашается.
Синагога построена в начале XVI веке. Почитается у евреев большой святыней. Одна из самых древних синагог Восточной Европы. По легенде, здесь есть подземный ход, который ведёт в Иерусалим. Борис Андреевич показывает мне его начало. Здесь фашисты заживо замуровали триста евреев. Их трупы убрали только в пятьдесят четвёртом году. Перенесли на кладбище. Советует, чтобы я сходил, посмотрел.
Когда Украина получила независимость, синагогу сначала пробовали растащить на камни, а потом превратили в городскую свалку. Свозили мусор со всего Сатанива. Здесь же кололись наркоманы, писали, какали, занимались сексом.
Выше моего роста стена мусора стояла, показывает Борис Андреевич. И всё росла. В какой-то момент даже к Арону-кодешу стала подбираться. Вонь стояла чудовищная.
Тут Борис Андреевич становится эмоциональнее, через загар пробивается румянец.
Возмущается, как, живя рядом, пытался объяснить людям, что нести мусор в святое место – тяжкий грех, да и вообще не по-человечески. Всем было наплевать.
Тогда пошёл к местным властям – ноль реакции. Писал в областной совет письма – ни ответа, ни привета.
Наконец, Борис Андреевич плюнул на всё, сам заколотил окна, двери и стал вывозить мусор на своём «Жигулёнке». Караулил, чтобы не сваливали мусор рядом с синагогой. Три года боролся, вывозил. Пока народ не успокоился. За это время, говорит, много пришлось вынести: и угрожали, и проклинали, и били. До сих пор жидом кличут.
Смеётся.
Приезжали, рассказывает, раввины. Осматривали синагогу, вздыхали, а сделать, говорят, ничего не можем. Не нам принадлежит, бюрократия.
Вот теперь поддерживаю чистоту, заключает Борис Андреевич, потому что сущий кошмар творился. Не по-божески жили.
Следом я отправился на еврейское кладбище. Коровы и козы здесь, слава Богу, уже не паслись. Но мусора привычно хватало.
Таких загаженных кладбищ, храмов – православных, еврейских, католических, языческих – в Украине множество. Столько, что представителей ЮНЕСКО бросает в холодный пот. Но кто их будет слушать? Костёл в Соколивци, Василияновский монастырь, Храм Богородицы Влахернской и сотни других. Заваленные мусором, изуродованные, заброшенные они стоят как напоминания о человеческом бесстыдстве и лени.
В древние времена за осквернение святого места проклинался не только тот, кто его осквернил, но и весь его род. Было бы неплохо, если порой мы, украинцы, вспоминали об этом. Прежде, чем вопрошать, почему же мы так погано живём.
Не по-божески.
Платон Беседин,
